Джеймсу Грэму Балларду вопросы, увы, уже не позадаешь, пришлось ограничиться биографическим очерком. А вот другому ноябрьскому юбиляру, Майклу Суэнвику, которого люблю давно и нежно (в хорошем смысле слова, как писателя) – вполне. Побеседовали с ним немножко для портала «Горький» о разном, от Кристофера Марло до Виктора Пелевина, отметили семидесятилетие.
— Майкл, первым вашим текстом, изданным в России, была статья о киберпанках и «гуманистах» под названием «Постмодернизм в фантастике: руководство пользователя». Позже ваши романы «Вакуумные цветы» и «Путь прилива» вышли у нас именно в серии киберпанка. Вы действительно были близки к Движению — или это чисто российская ошибка восприятия?
— В начале восьмидесятых все друг друга знали: и киберпанки, и «гуманисты». Мы все одновременно пришли в литературу, и на всех нас повлияли одни и те же книги. Между этими двумя группами было больше сходств, чем различий.
При этом сам я никогда не входил в киберпанковское Движение. Сегодня в это никто не верит, потому что меня чуток переоснастили и туда впихнули, но в то время в киберпанке всем заведовал Брюс Стерлинг, а он решительно не одобрял того, что я делал. Когда он собирал антологию «Зеркальные очки», там изначально было всего четыре писателя. Купивший антологию Дэвид Хартвелл сказал Брюсу, что для литературного движения авторов маловато и нужно еще кого-нибудь взять. И Брюс взял в том числе Грегори Бира и Джеймса Патрика Келли, которые уж точно не считали себя киберпанками.
Так что я был близок к киберпанковскому Движению, но к нему не принадлежал. Вполне понимаю, почему кто-то считает иначе, но это просто общие для поколения черты.
— И все-таки: что именно унаследовала современная фантастика от киберпанка 1980-х годов?
— Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что главным можно было бы назвать внимание к классовым различиям — ведь в то время американские писатели-фантасты по большей части даже не хотели признавать, что такое явление существует. Сюда отчасти относится осознание того, что машинно-нейрологическая модификация человека поможет не превратить нас в сверхлюдей, а создать усовершенствованных наемных рабов.
В киберпанке центральное место занимает Уильям Гибсон — по правде говоря, Эллен Датлоу, редактор, которая его открыла, поначалу утверждала, что он вообще единственный киберпанк. Его значительным вкладом в это направление было слово «киберпространство» и миф о действующих в нем хакерах: в те времена, когда персональные компьютеры и интернет еще были для нас в новинку, это помогло читателям уловить суть того, чем они занимались. С литературной точки зрения, думаю, важнейшей чертой в книгах Уильяма Гибсона был эффект холодности, равнодушия. Обычно такую атмосферу ассоциировали с авторами нуарных детективных романов, но мне было совершенно очевидно, что Гибсон перенял этот прием у Уильяма С. Берроуза. Сейчас никто и не вспомнит, но еще до появления «Нейроманта» множество писателей пытались создавать нечто подобное, однако у всех была общая черта — их главных героев живо интересовала история, в которой те участвовали. А Кейсу, центральному персонажу «Нейроманта», было плевать. По сути, он был наркоманом, и его приходилось заставлять играть роль героя.
Во вторую волну киберпанка вошли писатели, восхищавшиеся киберпространственной трилогией Гибсона, и они вернули в повествование горячность, азарт. На мой взгляд, это было ошибкой...
Далеко простирает руки свои химия IT в дела человеческие. Можно сразу получить отклик американского автора, чью книгу отрецензировал. Вот, например, что написал Майкл Суэнвик об этом тексте: "Google's English translation sucks but I love that review". Надеюсь, понятно без гугл-перевода.
Великое путешествие на Восток
Майкл Суэнвик. Полет феникса: Роман. / Michael Swanwick. Chasing the Phoenix, 2015. Пер. с англ. Марины Манелис. — М.: Эксмо, 2016. — 480 с. — (Большая фантастика). Тир. 3000. — ISBN 978-5-699-90879-0.
В мире, распавшемся на куски после глобальной катастрофы, разделившемся на бесчисленное множество карликовых государств, талантливым авантюристам раздолье. До последнего времени профессиональные мошенники Даргер и Довесок оставляли за собой охваченные огнем города и дымящиеся развалины. Однако в великом путешествии на Восток их ждет прямо противоположная миссия.
Ученые-китаисты оторвут мне голову за такое упрощение, но если без деталей, то на протяжении всей своей истории Поднебесная пребывает в одном из двух агрегатных состояний: или неутихающие войны между царствами, интриги в столицах, банды на дорогах и голод в деревнях — или огромное единое государство, абсолютно инертная и полностью замкнутая на себе империя. Авантюристы Даргер и Довесок прибывают в Китай в переломный момент. После восстания искусственного интеллекта и падения Утопии (то есть современной цивилизации) Поднебесная, как и другие страны мира, погрузилась в Новое Средневековье по самую маковку. С нюансами, конечно: хотя компьютеры и компьютерные сети тут не без оснований полагают дьявольским порождением и даже электричество используют с крайней осторожностью, биотехнологии цветут пышным цветом и приносят причудливые плоды. Что, впрочем, не помешало наступлению «темных веков»: китайские государства с разной формой правления ведут нескончаемые малые войны, народ с недоверием поглядывает на чиновников, а те норовят вонзить друг другу нож в спину — хорошо если не в прямом смысле. Но эпоха Междуцарствия неминуемо подходит к концу, все устали от хаоса и раздробленности. На краю Ойкумены уже зародилась сила, способная собрать воедино обломки империи и повести Поднебесную к процветанию. Лучшего расклада для авантюристов не придумаешь: через некоторое время суровый псоглавец и джентльмен нарочито неприметного вида, более известные как Гениальный Стратег и Благородный Воинствующий Пес, оказываются во главе сильнейшей армии, которая чудесным образом одерживает одну бескровную победу за другой...
Впервые обаятельные жулики Даргер и Довесок предстали перед читателями в 2001-м, на страницах рассказа «Пес сказал гав-гав», год спустя получившего премию «Хьюго». Но гротесковый постапокалиптический мир настолько пришелся Майклу Суэнвику по душе, что писатель не захотел расставаться с великолепной парочкой и посвятил ее приключениям целый цикл рассказов, а в 2014-м — роман «Танцы с медведями», действие которого разворачивается в сердце загадочной древней Московии. Не надо обладать особой наблюдательностью, чтобы заметить сходство этих героев, свято блюдущих собственный нравственный кодекс, с «благородными жуликами» О.Генри, Джеффом Питерсом и Энди Таккером. Склонный к созерцательности Даргер, романтик, в некотором смысле идеалист, способный уболтать любого простофилю, и энергичный, сноровистый, обожающий экспромты Довесок, человек-пес, появившийся на свет в биолабораториях Западного Вермонта, вместе составляют идеальный комплект трикстеров. По миру их ведет не столько страсть к наживе, сколько любовь к авантюрам как таковым, к головоломным, почти неразрешимым задачам: пробраться в Букингемский лабиринт, продать парижанам Эйфелеву башню, обокрасть князя Московии... С нажитым добром они расстаются легко, не делая из этого трагедии: собственно, ни одна из блестящих комбинаций не приносит богатства Даргеру и Довеску, хотя пару раз они стоят в полушаге от этой цели. Китайский эпизод по крайней мере прославил их имена и дал возможность оставить след в истории: не мешок золота, конечно, но все равно приятно.
На фоне фантасмагорических «Танцев с медведями», романа, отчетливо рифмующегося с «Сахарным Кремлем» и «Днем опричника» Владимира Сорокина, «Полет феникса» выглядит куда более спокойным, сдержанным по части выразительных средств, но в то же время — парадокс! — более увлекательным. Помимо традиционных политических интриг героям приходится выступать советчиками в делах амурных, поддерживать равновесие в сложном любовном многоугольнике. Но этим влияние классической китайской прозы, похоже, и исчерпывается. Зато интрига идет по нарастающей вплоть до самого финала — где нас, как принято в авантюрном жанре, ожидает очередное сюжетное пике.
Наверное, «Полет феникса» — самая традиционная, наименее экспериментальная из книг Майкла Суэнвика: никакой сюжетной эквилибристики, стилистических кунштюков, культурологических и философских экскурсов. Ну что ж, автор «Пути прилива» и «Дочери Железного дракона» сделал для фантастики более чем достаточно — может позволить себе расслабиться и получать удовольствие.
Картинка для привлечения внимания: участники "Аэлиты-2004" с Майклом Суэнвиком (единственный в галстуке)
На прошлой неделе повесил рецензию из "Книжного обозрения" — сегодня продолжение: подборка материалов о книгах Майкла Суэнвика. Осторожно, Игорь, многабукф! Но Суэнвик, ИМХО, того заслуживает.
Фоточка для привлечения внимания: мы с Майклом на границе. Одна из "Аэлит", мы на границе Европы и Азии.
Американский Сорокин
Майкл Суэнвик. Танцы с медведями: Роман. / Michael Swanwick. Dancing With Bears, 2011. Пер. с англ. А.Кузнецовой. — М.: Эксмо, 2015. — 416 с. — (Современная зарубежная фантастика. Только бестселлеры). Тир. 2500. — ISBN 978-5-699-76546-1.
Американец Майкл Суэнвик — мужчина серьезный, ответственный, над книгами работает обстоятельно, с чувством-толком-расстановкой. Прежде, чем взяться за роман «Танцы с медведями» о Московии будущего, он несколько раз побывал в России, посетил Екатеринбург, Москву и Санкт-Петербург, засыпал каверзными вопросами российских друзей и переводчиков. И, разумеется, изучил гору литературы о нашей стране, включая основной корпус русской классики. Так что будьте покойны: водку тут разливаю из самоваров неспроста, а каждый куст «развесистой клюквы» высажен и любовно удобрен автором с далеко идущей целью.
Роман «Танцы с медведями» входит в цикл «Даргер и Довесок», посвященный приключениям двух обаятельных авантюристов в постапокалиптическом мире. После бунта машин, когда демоны и безумные боги, расплодившиеся в интернете, восстали против людей, над человечеством сгустились сумерки Средневековья. Правда, это специфическое Средневековье: крупные страны распались на феодальные вотчины, техника сложнее мельничного колеса под запретом, радио приравнено к черной магии, зато генные инженеры трудятся не покладая рук, а плоды биотехнологий доступны любому нищеброду. Даргер и Довесок чувствуют себя в этом мире как рыбы в воде: сокровища буквально валяются под ногами, предприимчивому джентльмену остается только протянуть руку. Особенно в древней Москве, всегда славившейся своими богатствами...
Местами эта книга до одури напоминает «Теллурию» Владимира Сорокина: не исключено, что Суэнвик читал «День опричника» из того же цикла, переведенный на английский еще в 2008 году. В «Танцах с медведями» хватает типично сорокинских гротесковых деталей: по улицам русской столицы бродят гиганты-неандертальцы, генномодифицированные гвардейцы-медведи и карлики-саванты; баронесса Лукойл-Газпром угощает избранное общество блюдами из ее собственной клонированной плоти; стихи Пушкина употребляют в жидком виде, как вино, а молодежь подсаживается на вещество под названием «Распутин», которое не только чудодейственно укрепляет потенцию во время массовых оргий, но и позволяет «узреть Господа во всей Славе Его».
Единственное чего не хватает для полного сходства — сорокинской игры с языком. Мотивы сказок «Тысячи и одной ночи» Суэнвик на живую нитку объединил с эстетикой русского лубка — и на том успокоился. «Мелодии накладывались одна на другую, сталкиваясь и переплетаясь, а в результате получалась экзотическая и варварская музыка, одинаково ассоциирующаяся и с Московией, и с Византией». Посольство из Стамбула везет чудесный дар русскому князю: семь юных наложниц из лучшей генетической лаборатории Халифата. Девушки столь прекрасны, что ни один мужчина не может устоять перед их чарами. Увы, как ни мечтали бы Жемчужины Востока поскорей изведать радости плотской любви, биологический защитный механизм не дает им наброситься на первого встречного: расстаться с девственностью они могут только в объятиях суженного. Но князь Московии не спешит дать византийскому послу аудиенцию — как выясняется, по вполне уважительной причине... Шахрезада могла бы рассказывать эту историю много ночей подряд, да и Суэнвик не стесняется использовать повествовательные приемы, характерные именно для восточной сказки. Впрочем, заканчивается роман абсолютно по-нашему, по-русски. Москва пылает, народ безмолвствует, будущее страны тонет в тумане. Еще бы переводчица А.Кузнецова не путала «пожарных» (тех, кто тушит пожары) с «пожарниками» (жуками из подотряда разноядных) — совсем аутентично получилось бы.
«Культурные герои» Майкла Суэнвика
Майкл Суэнвик. Хроники железных драконов: Роман. / Michael Swanwick. Iron Dragon's Daughter, 1993. The Dragons of Babel, 2008. Пер. с англ. А.Кузнецовой, М.Пчелинцева. — СПб.: Азбука. М.: Азбука-Аттикус, 2015. — 768 с. — (Звёзды новой фантастики. Майкл Суэнвик). Тир. 3500. — ISBN 978-5-389-08947-1.
Майкл Суэнвик. Однажды на краю времени: Повести, рассказы. / Michael Swanwick. The Best of Michael Swanwick, 2008. Пер. с англ. — М.: СПб.: Азбука. М.: Азбука-Аттикус, 2015. — 544 с. — (Звёзды новой фантастики. Майкл Суэнвик). Тир. 4000. — ISBN 978-5-389-08717-0.
Самое известное эссе Майкла Суэнвика (по крайней мере, самое известное в России) называется «Постмодернизм в фантастике: руководство пользователя». Статья посвящена противостоянию киберпанков и «гуманистов» в 1980-х, однако выбор заголовка явно не случаен. Постмодерн как сплав «высокой» и «низкой» культуры, как отказ от нерушимых иерархий, всех и всяческих «сословных перегородок» — это относится прежде всего к художественному методу самого Суэнвика, к его собственной литературной стратегии. Ну а если у кого-то до сих пор остались сомнения, стоит ли считать писателя постмодернистом, сборник «The Best of Michael Swanwick» (в русском переводе «Однажды на краю времени»), подготовленный в 2008 году, смею надеяться, не оставит от них камня на камне.
В итоговую антологию Майкла Суэнвика вошло более двадцати рассказов и небольших повестей, написанных почти за три десятилетия. Уже в самом раннем тексте, «Празднике Святой Дженис» (1980, рассказ выдвинут на премию «Небьюла»), автор легко, без всякой натуги и пафоса объединяет историю постапокалиптической Америки, эротизм современной поп-музыки и древние ритуалы плодородия, уходящие корнями в мезолит. И это только начало: чем дальше, тем причудливее становятся композиции, изощреннее ход авторской мысли, шире круг затронутых тем. Через все эти годы Суэнвик сумел пронести детское любопытство и непосредственность: свои сюжеты он находит на стыке областей знания, которые кажутся абсолютно не связанными. Антропология. Астрофизика. Прикладная теология. Палеонтология. Теория архетипов. Нейрофизиология. История религий. Философия экзистенциализма. Квантовая физика (куда уж без нее!). Отсылки к современной американской поп-культуре и европейской живописи эпохи Ренессанса. Цитаты из британских поэтов XVIII-XIX веков и IT-гуру... Эрудиция автора внушает почти мистический трепет, причем все это не лежит мертвым грузом бесполезных знаний, а работает на полную катушку — на углубление подтекста, на развитие образов героев, на интригу и внутреннюю динамику текста, наконец.
Главная проблема, которая возникает при разговоре о «малой форме» писателя, не в том, что Суэнвик «шибко умный» для сочинителя жанровой прозы. Интеллектуалов среди современных западных фантастов как раз хватает: Грег Иган и Нил Стивенсон, Вернор Виндж и Питер Уоттс, Тед Чан и Йен Макдональд... Дело скорее в том, с какой невероятной легкостью автор переходит от жанра к жанру, от одной повествовательной традиции к другой — от фэнтези в стиле Роджера Желязны («Цыганский вор») к научной фантастике «ближнего прицела» («Как пульс размеренный машины бьется», «Медленная жизнь»), от антиутопии («Мертвый», «Свободомыслящие») к «хроноопере» («Светящиеся двери», «Хронолегион», «Скерцо с тираннозавром»), от «магического реализма» («Край мира») к плутовской авантюрной прозе («Пес сказал «гав-гав»). За этими стремительными эволюциями действительно непросто уследить. Можно разве что вычленить ключевые образы и темы, проходящие через все рассказы Суэнвика: вечно возрождающаяся богиня; добровольная искупительная жертва; жизнь после смерти; искусственное изменение личности. И, конечно, почти неизменной остается фигура главного героя, пытливого и внимательного наблюдателя с аналитическим складом ума и предрасположенностью к парадоксальным выводам.
То же и с романами писателя. Дилогию «Хроники железных драконов», в которую входят «Дочь Железного дракона» (1993) и «Драконы Вавилона» (2008), часто называют революционной для англо-американской фантастики. Но здесь, по сути, нет ничего такого, чего не встречалось бы в рассказах Суэнвика и к чему не был бы готов читатель его «малой» прозы. Волшебная страна, Файерилэнд, переживающая эпоху индустриализации — отличный бэкграунд, фон, на котором может разыгрываться абсолютно любая драма. Магия, электричество и хромированная сталь. Зерновые фьючерсы, венчурные сделки и человеческие жертвоприношения в ночь полнолуния. Мобильные телефоны и амулеты, под завязку заряженные волшебством. Ревущие мартеновские печи, вокруг которых неторопливо вышагивают каменные великаны... Изобретательно, остроумно, изящно — но главная фишка не в этом. «Хроники железных драконов» написаны на полях «Золотой ветви» Фрэзера и «Белой Богини» Грейвса, «Метаморфоз и символов либидо» Юнга и «Героя с тысячью лицами» Кэмпбелла, «Тотема и табу» Фрейда и «Структурной антропологии» Леви-Стросса, трудов Михаила Бахтина и Эрнста Кассирера, Конрада Лоренца и Фердинанда де Соссюра. По сути, оба романа, разделенные полутора десятилетиями — переосмысление культурологической и антропологической традиции XX века, развернутый литературный комментарий в переводе на язык фэнтези. Девушка-подменыш, проходящая долгий путь от дымных цехов фабрики, где дети-рабы собирают механических чудовищ, до Спирального замка, средоточия и сути Мультиверсума. Юноша, на собственном опыте познающий, что между игрой, грезой, мистификацией, дерзкой аферой и подлинной реальностью нет никакой границы... Оба они — воплощенные архетипы, ходячие мифологемы, живущие в окружении других таких же «культурных героев».
Если в чем-то Майкл Суэнвик и остается несгибаемым традиционалистом, так это в том, что касается композиции, архитектоники текста. Его произведения ближе к сочинениям Курта Воннегута или Умберто Эко, чем Уильяма Берроуза или Саши Соколова. Суэнвик отменно владеет всеми традиционными типами сюжета — линейным, многолинейным, опоясывающим и так далее, хоть сейчас на страницы хрестоматии. Но при этом не злоупотребляет такими привычными для читателя XXI века радикальным приемами, как «поток сознания», центон или «метод нарезок». То есть на самом-то деле каждый из этих приемов можно встретить на страницах его книг — но в качестве единичного вкрапления в сюжетную ткань. Как подчеркивал Киплинг, всякую историю можно рассказать тысячей разных способов. Суэнвик выбирает не самый простой путь — но при этом никогда не забывает, что рассказывает историю. А значит, не забывает и увлечь, заинтриговать, закинуть наживку. Автор бесстрашно устремляется в путь по магическому лабиринту постмодерна, увлекая за собой читателя — но не бойтесь потеряться среди бесконечных галерей, переходов и коридоров: ариаднова нить сюжета укажет путь, выведет из темных закоулков на свет. Ну а встреча с Минотавром — или Железным драконом, если повезет, — добавит этому литературному трипу ярких психоделических красок.
облако тэгов
